Дело о бюловском звере - Страница 85

Но как достать, коли ты — изгнанница и вынуждена скрываться? Да и изгнанницей-то стала не по своей вине, не по нелепейшим стечениям обстоятельств, но по недогляду начальника уездной полиции.

Когда во дворе появился эскорт полицейских урядников и казенная карета, Ульяна Владимировна тотчас же вернулась в спальню покойника и спряталась за потаенной дверью в стене, что в подземный ход вела, а тот, в свою очередь, к охотничьему домику. Но чтобы беспрепятственно бежать, нужно было подождать, пока урядники обход усадьбы завершат. Долго бы пришлось ждать. Но Ульяна Владимировна девушка терпеливая, приготовилась.

Сидит за потаенной дверью и через щель всю спальню обозревает. Видит, как исправник в нетерпении приказывает судебному медику — Иннокентию, кажется, Петровичу — вскрытие делать прямо на смертном одре. Переживал уездный исправник за одного доктора, который от мысли, что стал причиной смерти дядюшки, в окошко бросился. Хотел непременно другую причину смерти выявить да доктора обелить от позора. И Ульяна Владимировна переживала за доктора-то, даже очень.

Принялся Иннокентий Петрович вскрытие делать, а покойник как-то странно кровью истекает. Никак живой? И точно — живой. Покряхтел, помотал головой и поднялся. Как дядюшка поднялся, так Иннокентий Петрович в обморок бухнулся. А генерал глянул на свое чрево изувеченное, рот открыл, покряхтел и рухнул обратно на постель, уж теперь наверняка дух испустив.

Сидючи в засаде, Ульяна Владимировна понимает, что ежели не выйдет свидетелем сей сцены из укрытия, то навеки будет с клеймом убийцы ходить.

Каково было удивление начальника уездной полиции, когда вдруг стена позади него разверзлась. Выбегает племянница на середину опочивальни, падает в ноги своего дядюшки и, рыдая, обвиняет чиновника в смерти родственника дорогого. Исправник, разумеется, хватается за сердце, потом за голову, бегает по комнате, не знает, как быть. Пришлось племяннице ситуацию в свои руки брать. Она предлагает исправнику отпустить ее куда глаза глядят и обещание дать, что тот преследовать не станет. Но так как исчезновение племянницы сказалось в пользу ее преступности, да и проклятые французы уже успели во всем сознаться, пришлось исправнику смерть племянницы инсценировать, чтобы прикрыть старенького судебного медика, который вряд ли бы выжил после суда по делу смерти от неумелого вскрытия. Это ж надо было — не заметить, что человек еще живой!

Ульяна Владимировна была девушкой не только терпеливой, но и благодарной, потому взамен на добродушие начальника уездной полиции посмертные для протокола показания дала, в сочинительстве коих приложила весь свой немалый писательский талант и красноречие.

Вот так и появилась заместо Ульяны Владимировны скромная страсбургская мадемуазель Элен Бюлов, которая даже на Бестужевские курсы поступила и честнейшим образом там лекции слушала. Очень ею профессора довольны были, особенно Дмитрий Иванович, который Менделеев.

Но курсы курсами, а алмазы родные заполучить хотелось. Не самой же за ними в озеро нырять. Нужен был добрый молодец, с душой широкой и с сердцем чувственным, повпечатлительней желательно, да и чтоб подслеповат. Как раз тот доктор подходил, что в окошко прыгнул.

А как его в озеро лезть заставить? Богатством не прельстишь, не того сорта доктор, просить тоже было несподручно, ведь расстались они с Ульяной Владимировной не слишком красиво: она отхлестала его по щекам и в смерти дядюшки обвинила для достоверности. Не знала она, что тот до того чуткий, не знала, что огорчится зело. Но сделанного не воротишь, пришлось иной способ искать, чтобы доброго молодца уговорить в Бюловку вояж совершить, а заодно и сокровища достать.

И решила Ульяна Владимировна сыграть на впечатлительности его, уж пусть он ее простит. Для того, по примеру своего воспитателя, соорудила себе персонаж — студента — щупленького, сутуловатого, чернявого и в картузе. Узнали, Иван Несторович? По лицу видно, что узнали.

Поселился энтот студентик в аккурат за докторовой стенкой. А стенка эта удобство имела одно — дверь между комнатами, только у доктора она шкафом была припрятана, но щель в пядь позволяла девушке по ночам его навещать. Иной раз просто придет посмотреть на него спящего, а иной раз — послушает, что тот во сне бормочет. А мысли бедного доктора были Ульяной Владимировной так крепко заняты, что и стараться особо не пришлось, чтобы он о ней вспомнил. Так только, пару спектаклей ему ночных показала, духа лунного изобразила да романсом мысли да думы заполнила. Все в дневнике о впечатлениях докторовых вычитала, по сим впечатлениям сценарий спектаклей составив.

Но доктор по приезде в столицу до того исстрадался, до того извелся, исхудал, не ел, спал плохо, чем очень Ульяну Владимировну беспокоил. Помнила она, что имелось у него зелье особенное — луноверин звался. Помнила также Ульяна Владимировна, что зелье оное ценное очень, потому в ту ночь, когда бежала из Бюловки, в богадельню зашла и из жестяного сосуда весь луноверин собрала, оставив только на дне немного. Пока в бутылочку ссыпала, Герочка — негодница — покойника, которого Делин к крыльцу снес, успела покусать, она ведь гиена, а гиены до мертвечины падки. Природа! Вот и получилось, что в газетах потом написали, что, дескать, его тело нашли растерзанным.

Луноверин этот Ульяна Владимировна, а ну точнее, студентик, в чайник с чаем подсыпать стал, надеясь хоть так доктора от хандры избавить.

Доктор выздоровел. И Ульяна Владимировна вновь по ночам к нему в образе видения стала являться. Но не верил доктор почему-то глазам своим, все думал, что сны снятся, хоть Ульяна Владимировна старалась изо всех сил. Что ж, тогда стороннего свидетеля видения надобно было добыть. Так возник скорняк, напуганный Герочкой и светлым призраком над нею, что являлось не чем иным, как обычным шариком из резины, наполненным водородом, белой тканью накрытым и веревочкой к ошейнику питомицы прикрепленным.